Страсти по просвещению

23 декабря в первом чтении был принят законопроект № 1057895-7, предлагающий поправки в ФЗ «Об образовании». Чем же документ в три страницы (включая обширную «шапку») вызвал в научном и околонаучном сообществе такие волнения? Свои страхи и предположения его представители обсудили в онлайн-дискуссии, организованной центром АРХЭ. Расскажем о них, а заодно и о средней эффективности электронных способов выражения народного недовольства.

Те, кого нельзя называть

Центральное место в документе занимает определение.

Осуществлять просветительскую деятельность разрешают всем, если это не нарушает требований других нормативных актов. При этом в ее рамках запрещена агитация о неполноценности или превосходстве людей из-за их языка, национальности, отношению к религии, социального положения, разжигания розни на этой почве, а также призывы к антиконституционным действиям.

«Примечание про экстремистскую и террористическую деятельность уже дублирует существующие нормы. Все это и так запрещено другими нормативными актами», — считает Темир-Булатова. Многих смутило и уточнение, что агитировать и разжигать нельзя «в том числе посредством сообщения недостоверных сведений об исторических, национальных, религиозных и культурных традициях народов». Это вызвало у ученых опасения, что достоверность или недостоверность всех этих сведений будет определяться «политикой партии», так как юридически достоверность многих дискуссионных вопросов в науке установить невозможно — соответствующих критериев не существует. Из формулировки, кстати, неясно: то ли сам факт сообщения «недостоверных сведений» приравнен к противозаконному действию, то ли это агитировать нельзя, а просто так сведения сообщать можно.

Как понимать прикажете

Участники дискуссии делали много предположений о мотивах законодателей, не основываясь на какой-либо информации изнутри структуры. К примеру, журналистка Ольга Орлова задала просветителям вопрос, почему закон разрабатывался в такой спешке. «Трудно представить, что их беспокоит, что вы вдруг дадите некорректную версию происхождения черных дыр. Наверное, их беспокоит что-то другое», — обратилась она к ведущему научному сотруднику ГАИШ МГУ Сергею Попову и профессору Высшей школы экономики, литературоведу и писателю Александру Архангельскому. Не обладающий даром телепатии астрофизик и профессор РАН ответил: «Трудно додумывать за людей. Может быть, просто пришла в голову такая идея».

Тем не менее среди версий прозвучали «цепочка Сорос — образовательные программы» и другие идеи о горячей нелюбви к отдельным представителям сообщества и организациям, в том числе к основателю попавшего под закон об иностранных агентах фонда «Династия» Дмитрию Зимину (из-за финансирования Алексея Навального) и Сахаровскому центру. Архангельский предостерег от домыслов. «Если бы это был закон как об иностранных агентах, это остановить было бы невозможно», — отметил он. Ясно одно: просветителям мотивы и цели законотворцев неизвестны. Однако в умах их сложилась картина, где попытки создания базы для регулирования (в необходимости которого сообщество недавно убеждало власть) приравнены к жестокой цензуре, так как «государство хочет быть главным монополистом» в просвещении. «Представила, что появятся лицензированные просветители и те, кто будут друг друга узнавать по приметам, будут собираться в тайных квартирах, как в притонах», — поделилась своими опасениями Ольга Орлова.

«Это никак и ни на что не повлияет»

Однако ничего определенного пока не произошло, напоминает Темир-Булатова.

Вопросом: «Можно ли юридическими проектами и заявлениями бороться со лженаукой вообще?» — задается даже Ольга Орлова, член Комиссии по популяризации науки (не раз выпускавшей различные меморандумы для этой цели). «Знание свободно, а какую позицию выбирать, сами люди решают. Правовая доктрина гласит, что все, что не запрещено законом, разрешено. На каждый чих получать лицензию — это порочная практика для правовой доктрины государства», — считает Альфия. Как отметил Александр Архангельский, попадание лженауки в образование уже формально ограничено: этому способствуют нормы для учебников и лицензирование университетов. К его словам можно добавить, что эти меры не всегда работают жестко: примеры тому — астрология в РУДН или курсы гомеопатии в Сеченовском университете, у сторонников преподавания которых тоже есть доводы.

«Если вы нам предлагаете уничтожить врагов просвещения, но теми методами, которыми когда-то сторонников уничтожали, то не надо, мы справимся без вас. Это очень размытые формулировки, они идеологически окрашены. Они делают невозможной дискуссию по вопросам науки в мире», — считает Архангельский. По этому поводу очень здраво высказался Сергей Попов: в науке «не надо бороться за чистоту, нужно убирать». Чтобы победить лженауку, надо в первую очередь распространять и усиливать ее альтернативу.

Что в подписи тебе моей?

Что же делать, если развивать науку вам недостаточно и очень хочется выразить свое недовольство законопроектом? Самый простой и очевидный вариант — подписать петицию на Change.org. Однако этот путь называют «слактивизмом» (что можно примерно перевести как «диванный активизм») не случайно. Сам сайт ставит цели в духе «добрать голоса до следующей круглой цифры». Практический же эффект довольно низкий: так, в 2012–2017 годах статус «исполненных» на Change.org получило 4% петиций, причем количество голосов не всегда было решающим фактором.

Доподлинно известно, что российские власти не самого высокого мнения об этом сайте. «Он не подразумевает какой-то достоверной идентификации. Поэтому здесь еще предстоит определиться, насколько достоверным является это количество», — комментирует двести тысяч голосов под очередной петицией на Change.org пресс-секретарь Владимира Путина Дмитрий Песков. И действительно, на сайтах без паспортной авторизации легко привлечь несовершеннолетних и организовать накрутку голосов (что предлагают различные умельцы, беря за голос меньше 10 рублей). Сами петиции не модерируются (администраторов в российском отделении всего пять), известны случаи подлога информации и использования петиций как инструмента разборок с компанией-конкурентом. Но и юридической силы они не имеют. Зачем же их создают?

Блеск и нищета цифровой демократии

Среди других каналов участники дискуссии назвали электронные приемные депутатов различных партий, а также министерств, которых коснутся поправки. Пока что только Министерство просвещения высказало свое одобрение, а Министерство культуры и Минобрнауки «молчат: потому что понимают, что попадут в коллапс из-за огромного количества документов».

А как же официальный сайт Российской общественной инициативы, где граждане могут подать «настоящую», имеющую юридический вес петицию? Подать и проголосовать можно и там. Правда, и у РОИ есть свои недостатки: трудоемкую регистрацию и долгую модерацию не раз отмечали не только пытавшиеся завести там петицию просветители, но и исследователи цифровой демократии. В случае с законопроектом № 1057895-7 этот процесс занимает больше времени, чем осталось до второго чтения. Зная о нередких бюрократических проволочках в нашей стране, многие просветители считают, что «заявки на лицензии просветителей тоже будут годами рассматривать».

Вторая проблема РОИ заключается в том, что крупные инициативы, набравшие больше требуемых 100 тысяч голосов (например, эти), далеко не всегда бывают удовлетворены. Такая участь постигла петиции об индексации зарплат не ниже фактической инфляции или уголовных наказаниях за незаконное обогащение чиновников. Даже в случае успеха решение нередко откладывается в долгий ящик, пока о нем не забывают вовсе. Пример масштабной петиции на том же РОИ — о создании закона, запрещающего чиновникам и сотрудникам госкомпаний покупать слишком дорогие автомобили. Но законопроект, принятый в первом чтении, в итоге был отклонен. Из 12 инициатив федерального масштаба, набравших нужное число голосов, на 2016 год не была реализована ни одна.

Объяснение, почему это происходит, отлично сформулировали в своей статье ученые Адыгейского государственного университета: «На данном этапе развития российской государственности решение подавляющего большинства проблем, пусть и вызывающих широкий общественный резонанс, зависит от воли органов государственной власти». А потому стоит понимать, что эмоциональные личные истории, жалобы и возмущения, подходящие для привлечения внимания скандальных СМИ и накопления репостов, — не лучший способ критики законопроекта, в отличие от четких и конструктивных претензий по существу (например, сформулированных в уже упомянутом заявлении РАН).